Вот перевод статьи Хамера с французского сайта о GNM. Хамер сам рассказывает о показательном случае, когда два профессора медицины решили проверить состоятельность теории GNM (тогда, в 1982 году, было только одно «Железное правило рака», открытое Хамером годом раньше), предложив ему проконсультировать случай 83-летней пациентки в надежде на то, что Хамер «опозорится».
Действующие лица, кроме Хамера – профессор Semm и профессор Grillo из больницы г.Киль (Германия).
.
Итак, слово Хамеру.
.
Этот случай немного отличается тем, что он подразумевает понятие тестирования и этот случай представители стандартной медицины — профессора Semm и Grillo — намеревались использовать для того, чтобы продемонстрировать (как они были изначально убеждены) абсурдность моей системы – Германской Новой Медицины. Позже я узнал, что через эту «показательную порку» они планировали вытеснить меня из клиники как «сумасшедшего еретика». Стыдно.
.
Профессор Semm зачитал мне письмо, которое было отправлено мне профессором Holzmann, консультантом немецкого медицинского издательства «Thieme» (www.thieme.com), в котором говорилось о том, что издательство не будет публиковать мою статью об открытом мной «Железном правиле рака» (раннее название первого из настоящих Пяти биологических законов природы), пока не получит мнение профессора Semm об этом.
.
«Ради бога» — сказал он мне позже, после полного провала «проверки», — «вы же не думаете, что я собираюсь поддержать вас в противовес всем врачам, давая вам подтверждение о том, что вы оказались правы! Если бы я только с самого начала знал, что это должно быть письменное разрешение и с какими проблемами я лично в связи с этим столкнусь, я никогда не позволил бы вам проконсультировать ни одного случая в клинике Hiesinge».
.
Професор Semm пригласил пациента для консультации в свой кабинет после прочтения этого письма от доктора Holzmann. Пациенткой оказалась почетная профессор экономики, ей было 83 года, она страдала от рака шейки матки III стадии, причём она никогда не была замужем, был ещё девственницей и жила одна.
.
Зная об основных принципах GNM (рак шейки матки в GNM это последствия сексуального конфликта), профессор заранее спросил во время предыдущей консультации, была ли она в контакте с другом-мужчиной или другим лицом. Старушка честно ответила что нет, добавив, что живёт она одна и у неё не было ссор или конфликтов с кем-либо, и что, в любом случае, у неё уже нет друзей или близких знакомых, потому что все те, кого она знала, уже умерли как минимум десять лет назад.
.
Тогда профессор Semm пригласил в кабинет своего помощника доктора Grillo: «Предложим Хамеру проконсультировать эту пожилую леди, ведь он явно не сможет найти ни малейшего следа конфликта. Таким образом, мы покажем ему, что всё, что он делает, это просто бред и выгоним его из клиники, таким образом нам удастся освободиться от этого «типа» раз и навсегда таким очень элегантным способом».
.
Когда я через час появился в клинике, мой коллега доктор Grillo в сопровождении ещё одного из своих коллег сказал мне как-то слишком дружелюбно – «Ну, г-н Хамер, сегодня вы сможете увидеть одного пациента, глава отделения дал разрешения и даже хочет, чтобы вы это сделали».
Хамер: Каков диагноз у пациента?
Grillo: Рак шейки матки III стадии, но вы не имеете права увидеть историю болезни пациента, это запрет главы отделения.
Хамер: Это не обязательно, ведь гистологический диагноз должен быть абсолютно бесспорным, поскольку место поражения совершенно очевидно.
Grillo: Да, это бесспорно. Но теперь вы должны разобраться в этом случае, раз вы настаиваете на правильности вашего «Железного правила рака».
Хамер: Хорошо, я сделаю это.
Grillo: Эта дама живёт она. Когда, по вашему, у неё был тот самый серьезный конфликт в её жизни?
Хамер: Когда она заметила первые симптомы?
Grillo: В конце ноября прошлого (1981) года.
Хамер: И она заметила симптомы, когда рак был уже на стадии III?
Grillo: Да.
Хамер: Если пациент молод — что было бы немного удивительно — то вам следует искать конфликта в мае или июне 1980 года, в зависимости от прогрессирования онкологического процесса. Если же она старше или очень пожилая, то время события конфликта должны датируются началом 1980 года, потому что у пожилых людий этот вид процесса идёт медленнее.
Grillo: Хорошо, так давайте начнем с января или февраля 1980. И так как это рак шейки матки, то женщина должна была до сих пор жить в ситуации с конфликтом, имеющим сексуальную окраску, не так ли?
Хамер: Да, это правильно.
Grillo: Ну, я отмечаю, все это очень точно. По вашему мнению, как долго конфликт это мог продлиться в этом случае?
Хамер: Скорее всего, весь период до открытия болезни в конце ноября 1981 года. Что касается периода после этой даты, я ничего не могу сказать.
Grillo: Хорошо, нет проблем, я просто делаю пометки. Г-н Хамер, теперь мой коллега и я желаем вам удачи в вашей консультации, потому что леди является почетным профессором, её возраст 83 года, она, вероятно, уже «окостеневшая интеллектуально», она не замужем, она живет одна, у неё нет никаких друзей или знакомых, и к тому же она девственница.
Хамер: Я заметил, что вы приготовили ловушку для меня, но я смеюсь над вашими попытками, ведь вы не можете обмануть меня. Напротив, я сердечно приглашаю вас сопровождать меня к этой даме, чтобы вы впоследствии не поверите в моё колдовство.
Grillo: Нет, не надо, мы можем, в случае необходимости, после спросить у самой леди, если что-то нам будет не ясно. Мы предпочитаем ждать вас здесь.
Хамер: Да, и я уже знаю, что это такое. Но это заставляет меня смеяться. Потому что ваш босс, похоже, также как и вы думает, что всё это абсурдная выдумка Хамер, и что всем этим можно манипулировать, как вы хотите, но, напротив, на этот закон, я могу иметь влияния не более, чем вы! Во всяком случае, вы гарантируете мне, что гистологический диагноз действительно правильно?
Grillo: Да, честное слово.
Хамер: Хорошо, тогда давайте сразу определимся вот с чем. А именно: 83-летняя пациентка, у которой был бы очень серьезный конфликт в её жизни ровно 20 — 22 месяца назад – такую вероятность можно оценить примерно 1/1000.
Grillo: Да, хорошо. Такова вероятность вполне допустима.
Хамер: Хорошо, далее: пациентка 83 лет, девственница, имела бы сексуальный конфликта в этом возрасте с вероятностью в крайнем случае 1/1000.
Grillo: Точно и даже несколько меньше, почти эквивалент нуля.
Хамер: Хорошо. Тогда третье: конфликт такой продолжительностью у женщины такого возраста не может иметь вероятность больше, чем 1/100.
Grillo: Да, тоже нормально. Это маловероятно. Принято к сведению.
Хамер: Тогда должно быть ясно, что вероятность того, что эти три вещи, настолько маловероятные, вряд ли будет осуществляться одновременно у одного человека – общая вероятность такого события меньше 1/10.000.000. Тем не менее, необходимость более точного рассчета не имеет особого смысла. Т.е. из 10 миллионов пациентов мы могли бы найти максимум одного, чтобы по чистой случайности встретить все эти три критерия. Правильно?
Grillo: Это правильно. Так что нет практически никакой возможности.
Хамер: Так что теперь в любом случае — то, что абсолютно немыслимо тем более, что вы уже сообщили мне — пациентка испытывала сексуальный конфликт и фактическая продолжительность конфликта также соответствуют определяемому мной времени, поэтому вы определенно должны будете быть любезны дать лично мне сертификат-подтверждение, в котором вы напишете, что моя система, а именно «Железное правило рака», применимо с вероятностью 10.000.000/1 и ещё лучше, если мы включим этот отчёт в этот документ.
Grillo: Я могу обещать вам это с совершенно чистой совестью, потому что этого, очевидно, не произойдёт. Тем более, что мы даже завысили вероятность, и что она составляет не более 100 миллионов к одному.
Хамер: Хорошо.
Консультация с пациенткой:
.
Консультация была очень тяжела для нас обоих. Не потому, что эта пожилая дама была «интеллектуально окостеневшей», как предположил мой коллега, а потому, что она была очень замкнута и изолирована от внешнего мира, подозрительна, и тревожна, она постоянно «была на страже», чтобы не пускать незнакомого человека в свой внутренний мир.
.
Я сразу понял, что, несмотря на преклонный возраст, эта женщина прекрасно понимала все мои вопросы и её ответы были также точными и тонкими, как только она начала доверять мне.
.
Вскоре она рассказала мне свою историю: в 1922 году, когда пациентка был молодой студенткой экономического факультета в Аахене, она встретила молодого учителя, с которым она впервые получила свою степень магистра и доктора наук и с кем она работала в университете Аахена до 1939 года. В 1939 году она приняла должность в Киле. Там она работала с другим профессором Института экономики. Она прекрасно ладила и с профессором из Киля, который умер в 1969 году, когда он стал очень стар.
Пациентка: Это было очень печально, но неизбежно и для меня это не было действительно трагично, потому что у меня был уже тогда профессор М. в Аахене.
Хамер: Когда профессор М. умер в Аахене?
Пациент: В 1971 году в возрасте 78 лет, это было очень тяжело для меня.
Хамер: Это было самым тяжёлым ударом судьбы для вас с тех пор?
Пациент: (возбужденно) Да, это было просто ужасно для меня.
Хамер: Тот ваш друг — молодой учитель, когда вы были молодой студенткой и его помощницей, был всего на несколько лет старше, чем вы. Не был ли он, мадам, больше, чем просто другом для вас?
Пациент: (возбужденно) Доктор, вы мне задаете вопросы, как будто вы читаете мои мысли как открытую книгу, ведь я никогда не говорила никому ни слова об этом. Да, это правда, он был моим мужем! Это был замечательный секрет между нами. И мы были верны этой тайне в течение почти пятидесяти лет вплоть до его смерти. И в то время, сразу после Первой мировой войны, мы не могли делать всё, что угодно, как сегодня. Будучи тайными супругами, мы не могли иметь детей и не было речи о браке, так как мы были бедными.
Но мы так любили друг друга, что даже позже, когда мы были разделены на большое расстояние, мы писали письма каждый день, мы звонили по телефону и часто встречались. Это было замечательно для нас, гораздо красивее, чем у большинства супружеских пар. Его смерть превратила меня в один день из жены в одинокую вдову.
Хамер: Да, я верю вам, мадам, это должно быть была ирония судьбы – такая трудная ваша жизнь. Как долго вы оплакивали своего мужчину до тех пор, пока эта величайшая боль начала исчезать?
Пациент: Чуть более года я переживала самые тяжёлые чувства.
Хамер: Мадам, я думаю, что могу читать ваши мысли, как открытую книгу. Все, что вы сказали мне, конечно, верно, но вы забыли самое главное. Я не знаю, вряд ли ваш муж или профессор М. поднялся из могилы, но в любом случае произошло что-то тяжёлое о ком-нибудь из них от полутора до двух лет назад, какое-то чрезвычайное конфликтное событие, которое вы никак не ожидали и которое не было решено до настоящего времени.
Пациент: (её глаза широко открылись от страха, она побледнела, всё её тело затрепетало) Доктор, во имя Бога, как вы можете знать, что это произошло? Я никогда не говорила ни с кем, и никогда ни один человек не видел меня плачущей. Да, это правда! И верно, это был худшее, что я испытала в своей жизни, одновременно замечательная, серьезная и страшная вещь. И вы правы, даже сейчас я не могу думать ни о чём другом, днем и ночью, часто я даже не могу спать.
Хамер: Мадам, это хорошо, чтобы поговорить обо всем этом. Когда вы можете поговорить с другим человеком, который понимает вас, то всё становится менее серьезными. Вы увидите.
И она рассказала все. Она могла сегодня вспомнить день конфликта, и даже до ближайшего часа. Её тайный муж имел большую коллекцию живописи, и всё это он завещал музею Хусум. Так как он официально не был женат и не имел детей, пациентка была назначена им в качестве исполнителя своего завещания. Картины уже были отправлены в Хусум сразу после его смерти. Но вся его личная переписка, публикации, рукописи и т.д. также предназначались музею. В конце декабря 1979 года пациентка получила по почте большой аккуратный пакет, содержащий письма, в том числе к своей возлюбленной, и они содержались все в отличном состоянии, были расположены в хронологическом порядке.
.
Пациентка очень хорошо помнит, что она не трогала эти письма несколько дней. Но она чувствовала, что её тянет к ним, как по волшебству — она даже помнит, хотя прошло столько времени – что она писала в своих собственных любовных письмах к нему почти 60 лет назад. И она сказала мне :
Пациент: Доктор, я до сих пор помню, как именно я впервые открыла пакет – там были мои самые первые любовные письма к нему. Я была парализована! Это было замечательно и ужасно одновременно, они сделали меня счастливой и безутешной, это было просто ужасно. Доктор, это было даже не несколько недель — в течение месяцев я плакала и плакала день и ночь, плакала, плакала, плакала. Ужасно, ужасно! Тем не менее, я не могла оторваться от этих писем, они привлекали меня, как по волшебству. Именно в тот день, 3 января 1980 года всё вернулось ко мне. Каждая буква напомнила мне о всей этой нежности и ласке, что были между нами в самое красивое и беззаботное время моей жизни. Я была так счастлива в то время и я дала ему всё, что может дать человек в любви другому человеку, которого он любит, как бога. Я пережила всё заново с самого начала, я чувствовала всю эту ласку, как если бы мой муж был ещё жив. А потом, когда я понимала, что моя любовь умерла, я могла только плакать, плакать, плакать, плакать... И это остается практически неизменным по сей день.
.
Я утешал леди, как мог, и я обещал посещать её каждый день, чтобы разговаривать с ней. Потом я вышел из комнаты на цыпочках, я чувствовал себя неловко. Такая глубокая, горячая, настоящая любовь этой дамы 83 лет к своему возлюбленному достойна истории Ромео и Джульетты. Я восхищался этой старушкой как героиней, и в то же время я чувствовал жалость к этому человеку, которая была такой замечательной и такой одинокой. Я задавался вопросом, на что я мог бы получить разрешение от начальника отделения, чтобы помочь этой леди.
.
За дверями меня ждал коллега с язвительной улыбкой.
Grillo: Ну, это продолжалось долгое время, вы докопались до самой глубины её души?
Хамер: Бог знает, что это никак не похоже на шутку, скажу я вам...
После завершения описания истории, коллеги сидели очень тихо...
Grillo: Хм, какое совпадение, что нечто подобное может случиться с таким пожилым человеком, это действительно редкий случай, хм, очень любопытно. Всё это может быть глупый несчастный случай. И именно то, что вы точно указали временной промежуток, а также сексуальный тон конфликта, конечно, первая любовь – это ли не сексуальное... И это продолжается и по сей день? Но, г-н Хамер, для всего этого был невероятно мизерный шанс, в противном случае это будет означать, что всё, что мы делаем в медицине до сих пор, полностью ложно. Но в это я просто не могу поверить!
Хамер: г-н Grillo, мы отметили, что существует вероятность 1/10.000.000, что всё это могло произойти случайно. Так что теперь будете так любезны и напишите мне сертификат, в котором вы чёрным по белому напишите, что моя система работает с вероятностью 10000000/1. Сделайте это, пожалуйста. Я прошу начальника отделения подписать его. В конце концов, он сам дал разрешение на проведение тестирования моей системы в случае с этой дамой. Мне кажется, что это ваш самый основной долг, чтобы заявить о том, что это правда, что моя система и «Железное правило рака» основаны на абсолютной научной воспроизводимости и должны рассматриваться в соответствии с причинно-следственной логикой в медицинской школе с уже имеющимися воспроизводимыми проверками в более чем 500 случаев.
Grillo: Я должен сказать, что это действительно поразительно, и дело теперь ясное, как родниковая вода. Любопытно, что пациент не говорил об этом с нами. Потому что мы спрашивали её, были ли у неё какие-либо конфликты в последние пару лет.
Хамер: Да, но у неё на самом деле не было никаких (внешних) конфликтов ни с кем, даже с любовником, умершим и так страстно её любившим. Этот конфликт был с ней самой, с этой 83 летней Джульеттой, это был разрыв между её небесной любовью и смертью, между жизнью пары и одиночеством. Вы знаете, г-н Grillo, как врачу вам нужно немного сочувствия к страдающему человеку, чтобы понять это.
И потом, что вы скажете начальнику отделения?
Grillo: Ничего, ну, я имею в виду, я не знаю, что начальник будет делать прямо сейчас. Я просто не могу поверить во всё, что только что произошло.
Хамер: В этом случае г-н Grillo, у меня нет никакого желания вести с вами богословские дискуссии о вере в целом и, в частности, о вашем личном неверии. Но в области научной медицины, организованного причинного мышления — вы для меня логично всё ещё являетесь партнером.
.
Профессору Semm стало известно о этой чудовищной неудаче для него ещё до конца рабочего дня. Поскольку пациентка была профессором, было трудно делать вид, что я подтасовал факты или как-то запудрил ей мозги. Для профессора Semm вся эта история казалось всё более жуткой. Кроме того, он позвонил мне на следующий день и сказал мне, что так или иначе, всё это действительно может принести ему худшие проблемы, и что я должен немедленно прекратить своё исследование. Также он сказал, что не подпишет заключение с доказательствами вообще, даже если бы мне пришлось предоставить ему сотни подобных случаев, поскольку это может привести к ещё более худшим проблемам для него.
.
Я сказал ему: «Профессор Semm, я думаю, вы не понимаете, что делаете. Ответственность за то, что вы делаете здесь, была бы слишком тяжела для вас даже в случае, если бы вы не понимали, что вы делаете и что это означает. Но если Хамер прав со своей системой — и вероятность этого бесконечно велика — то вы сами ставите себя в абсолютно смешное положение в глазах всех врачей по всему миру».
Вот так…